ГЛАВА 46
-- Не понимаю, о чем вы говорите. -- Дикция Альгали оставляла
желать лучшего: он сейчас ощупывал языком шатающиеся зубы, пытаясь оценить
масштабы урона.
-- Черт побери, юноша, я ведь не полный дурак, чтобы спрашивать
-- принадлежите ли вы к подполью! Я спрашиваю -- чего от вас хотели люди из
тайной стражи Арагорна?
Альгали молчал, пытаясь разобраться в ситуации. Все это
отчетливо смахивало на скверный спектакль, где отважный избавитель ("весь в
белом") является из каминной трубы аккурат в тот самый миг, когда принцесса уже
угодила в волосатые лапы главаря разбойников, но лишиться невинности странным
образом еще не успела... Точнее -- смахивало бы, кабы не ряд обстоятельств: меч,
которым маштанг разрезал к тому времени стягивающие его ремни, был самым
настоящим, удар, нанесенный этим мечом в грудь шута, был -- судя по звуку --
тоже настоящим, а кровь, капли которой Альгали отер со своей правой щеки, была
действительно кровью, а не клюквенным соком... В общем, похоже, он и в самом
деле ненароком угодил в чью-то чужую разборку: ну что ж -- хуже, чем было, не
будет.
-- Кстати, меня зовут барон Тангорн. А как ваше имя, прелестное
дитя?
-- Альгали, младший секретарь МИД, к вашим услугам.
-- Очень приятно. Так вот, давайте разберем ситуацию. Мое
появление в этом особняке смотрится как несомненный "рояль в кустах" -- такие
совпадения могут случаться только в книжках, так что я кажусь вам персонажем до
крайности подозрительным...
-- О, отчего же -- я чрезвычайно признателен вам, барон, -- с
преувеличенной церемонностью поклонился Альгали. -- Если бы не ваше благородное
вмешательство, меня наверняка ждал бы довольно скверный конец. Эти люди, верите
ли, вбили себе в голову, будто я состою в какой-то эльфийской организации...
-- А теперь давайте поглядим на все это с моей точки зрения. Я
-- уж извините -- буду исходить из того, что мои гондорские коллеги не
ошиблись... И попрошу меня не перебивать! -- Туг в голосе маштанга отчетливо
звякнул командный металл. -- Итак, я прибыл в Умбар из Итилиена со специальной
миссией: установить контакт с эльфами и довести до их сведения некую жизненно
важную информацию -- понятное дело, не задаром. К сожалению, о моей миссии стало
известно Арагорну, который желает воспрепятствовать передаче этих сведений --
для него это тоже вопрос жизни и смерти. Его тайная стража начала за мною охоту.
Третьего числа они пытались взять меня в таверне "Морской конек", и с той поры
мы с ними играем в кошки-мышки по всему городу: правда, по ходу игры мышка вдруг
обернулась скорпионом -- им эти развлечения обошлись в семь покойников... да
считая этого, -- он небрежно кивнул в направлении шута, -- уже восемь... Так
вот, нынче вечером я наконец-то нащупал одну из их конспиративных квартир,
Фонарная, 4; натурально, наношу им визит. И что же является моим очам? Люди из
тайной стражи самозабвенно, начисто забыв о внешней охране особняка, допрашивают
человека якобы из эльфийской сети -- той самой сети, выход на которую я
безуспешно ищу вот уже две недели... Так как там насчет "роялей в кустах"? И
которое из двух наших "совпадений" смотрится более подозрительным?
-- Ну, если рассуждать теоретически...
-- О, разумеется, теоретически! Мы ведь договорились, что ваша
принадлежность к эльфийской сети -- не более чем условное допущение... Так вот,
я, несмотря ни на что, склонен верить в вашу историю; если честно -- мне просто
не из чего выбирать. Для начала вам необходимо спрятаться...
-- И не подумаю даже! Мне эти ваши шпионские игры...
-- Слушай, ты что -- идиот? Раз уж ты попал в поле зрения людей
с Приморской, 12, -- все, полный привет! Ты докажешь им свою непричастность к
эльфийской сети, лишь умерев под пыткой; тогда они разведут руками и скажут:
"Это ж надо -- обознались..." Так что, даже если ты и вправду ни сном ни духом,
ищи щелку, где отсидеться; и я -- заметь -- совершенно не склонен вникать в твои
проблемы и предлагать тебе собственные захоронки... А вот если ты из эльфийского
подполья, тебе после такого "чудесного освобождения" предстоит долго и муторно
объясняться с вашей собственной службой безопасности -- или как она там у вас
называется. Тогда ты просто изложишь им все, чему был свидетелем, и скажешь
следующее: барон Тангорн из Итилиена ищет связь с Эландаром...
-- Впервые слышу такое имя.
-- А ты и не мог его слышать -- тебе это не по чину. Так вот,
если твое начальство сочтет дело стоящим, жду тебя в семь вечера по пятницам в
ресторане "Зеленая макрель". Но обязательно передай: я не стану иметь дело ни с
кем, кроме самого Эландара, -- шестерки меня не устраивают.
А когда маштанг вывел звездочета на крылечко особняка, в ночь,
пронизанную вспышками карнавальных фейерверков, он напоследок остановил своего
подопечного:
-- Обожди. Во-первых, запомни дом, номер и все такое -- это,
поверь, тебе пригодится. Во-вторых... Когда я выясню у этого самого гимнаста,
каким образом Приморская, 12, вышла на младшего секретаря МИД Альгали, я
запечатаю его письменные показания в пакет, который будет ждать тебя в
Хармианской слободе, в доме Мамаши Мадино... Ну ладно, парень, двигай, а я пошел
беседовать с нашим общим приятелем -- пока там угольки в жаровне не совсем
остыли...
Не похоже было, однако, чтобы младший секретарь всерьез
проникся предостережениями маштанга. Он некоторое время слонялся по ночным
улицам (надо полагать -- пытался "обнаружить слежку"; смех, да и только!), а
потом зашел в бар "Падучая звезда", издавна облюбованный всякого рода
артистической и прибогемной публикой; там и всегда-то было шумно, а уж в
карнавальную ночь было просто не протолкнуться. Здесь, на свету, сразу стало
видно, что пережитое приключение не прошло для Альгали даром: у него, например,
заметно дрожали руки. Ожидая у стойки, пока бармен смешает ему "Незабудку" --
сложный коктейль из одиннадцати компонентов, -- он механически складывал столбик
из монеток, но пальцы не слушались и столбик дважды обрушивался; поглядевший на
эти архитектурные экзерсисы бармен крякнул и отставил коктейль в сторонку:
"Давай-ка я тебе, парень, стакан рома нацежу -- так-то оно
будет лучше..." Пару часов он прокемарил в уголке, не вступая ни с кем ни в
какие разговоры; затем вдруг заказал себе второй коктейль, после чего выбрался
наружу и переулками вышел на совершенно безлюдный в этот предрассветный час мост
Исполненных желаний. И исчез.
Если кто-то следил за Альгали, он наверняка помянул бы на этом
месте нечистую силу: только что вот был человек -- и нету... В принципе можно
допустить, например, прыжок в проходящую под мостом гондолу, однако висячий мост
Исполненных желаний имеет пролет в тридцать футов высотой; вряд ли МИДовский
клерк способен на такого рода цирковые эскапады, да и синхронизация действий тут
должна быть просто запредельная -- а откуда ей взяться?.. Впрочем, все прочие
варианты объяснения были ничуть не менее фантастичны; можно, конечно,
многозначительно произнести: "Эльфийская магия!" -- однако навряд ли эти слова
что-нибудь объясняют: короче говоря, каким именно образом Альгали добрался до
неприметного рыбацкого домика на берегу Барангарской бухты, осталось загадкой.
По прошествии пары часов он стоял посреди хижины, совершенно
раздетый, раскинув руки и закрыв глаза. Тоненькая черноволосая девушка, чем-то
похожая на печальную птичку вивино, медленно, почти не касаясь, вела раскрытые
ладони вдоль спины Альгали. Обследовав таким образом все его тело, девушка
отрицательно покачала головой: "Все чисто, никакой магической пыли".
-- Спасибо тебе, маленькая! -- У человека, что сидел в углу на
рассохшемся бочонке, было жесткое, спокойное лицо капитана, стоящего на
сотрясаемом штормом мостике. -- Устала?
-- Не так чтобы очень. -- Она пыталась улыбнуться, но улыбка
вышла совсем уж бледной.
-- Отдохни с часок...
-- Я не устала, правда!
-- Отдыхай. Это приказ. Потом еще раз проверишь его одежду --
каждую нитку: я все же опасаюсь, что ему всадили "маячок"... Ну а ты что
скажешь? -- обернулся он к парню в карнавальном костюме летучей мыши.
-- Контрнаблюдение слежки не выявило -- по крайней мере от
"Падучей звезды" до моста. Я прошел следом за ним (так и так надо было отвязать
веревочную лестницу, по которой он спускался в гондолу) -- все чисто.
-- Были проблемы?
-- Никаких. Как только пришел сигнал тревоги -- коктейль
"Незабудка" плюс рассыпающийся монетный столбик, -- мы подняли группу прикрытия.
Бармен за вторым коктейлем передал ему, на котором по счету столбике мостового
ограждения искать лестницу, и все прошло без сучка без задоринки.
-- Ладно. Пока все свободны. А вы, Альгали, накиньте на себя
что-нибудь, присаживайтесь и начинайте свое повествование. Слушаю вас
внимательно.
...Проводив взглядом удаляющегося по Фонарной МИДовского
секретаря, человек, представившийся ему бароном Тангорном (а это был
действительно он), вернулся в дом. На полуподвальном этаже вовсю кипела работа:
гимнаст и шут -- живые и здоровые -- тщательно прибирали помещение. Шут уже
успел стащить с себя окровавленную одежду (свиная кровь была налита в спрятанный
за пазуху пузырь, который и рассек меч барона) и теперь, кривясь от боли, снимал
поддетую под нее мифриловую кольчугу. Увидав Тангорна, он повернулся
боком, демонстрируя тому наливающийся лиловым отек:
-- Что ж ты делаешь, командир! Гадом буду -- ты мне ребро
сломал!
-- За те дунганы, что ты огреб, можно и потерпеть. Если
намекаешь на прибавку -- перебьешься.
-- Не, ну ты в натуре!.. Ткнул бы аккуратненько -- и все дела;
захреном было лепить со всей дури? А кабы кольчужка твоя порвалась?
-- Так ведь не порвалась же, -- равнодушно отозвался барон. --
Давай-ка, кстати, ее сюда.
Кольчугу он предварительно выкрасил черной эмалью, так что она
теперь по виду не отличалась от старинного мордорского доспеха мелкого плетения
-- демонстрировать подельникам мифрил в его планы никак не входило.
-- Инспектор! -- окликнул он гимнаста, тщательно счищавшего тем
временем кровяные брызги со спинки кресла. -- Не забудьте вернуть на место
жаровню.
-- Послушайте, барон, -- раздраженно отозвался тот, -- не надо
меня учить, как затирать следы!.. -- после чего воспроизвел (и вполне к месту --
как вынужден был признать про себя Тангорн) известные поговорки про оборзевшего
сынка, вознамерившегося давать отцу сексологические рекомендации, и про то, что
заниматься любовью прямо посреди набережной Трех Звезд не следует главным
образом по той причине, что окружающие замучают своими советами.
-- А это все вы где раздобыли? -- Тангорн повертел в руках
зловещего вида щипцы, извлеченные им наугад из груды в жестяном тазу.
-- Купил за три кастамирки у базарного зубодера все его
хозяйство, ну и еще добавил кой-чего из слесарного инструмента. Чуть заляпал
засохшей кровью -- и вполне товарный вид, если особо не вглядываться...
-- Ладно, орлы. Благодарю за службу. -- С этими словами он
отдал Ваддари и его подручному по мешочку с золотом. -- Сколько вам еще нужно
времени на приборку? Минут десяти хватит? -- Инспектор что-то прикинул в уме и
кивнул. -- Отлично. Твой корабль, -- тут барон обернулся к шуту, -- отплывает с
рассветом; в тех краях пятидесяти дунганов вполне хватит, чтоб завести питейное
заведение либо постоялый двор и навсегда позабыть об Умбаре -- и об умбарских
сыщиках, верно? Только не советую публиковать мемуары о событиях нынешней
ночи...
-- А че это такое -- "публиковать мемуары", а, командир?
-- Это когда начинают по пьяному делу травить истории из своей
жизни. Или -- от большого ума -- отправляют письмецо в полицию...
-- Ты базар-то фильтруй, слышь, командир! -- вскинулся тот. --
Чтоб я когда-нибудь подельников закладывал...
-- Вот и продолжай в том же духе. И имей в виду: Хромой Виттано
мне кое-чем обязан и числит себя моим побратимом, так что в случ-чего он тебя
достанет не то что в Вендотении -- на Заокраинном Западе.
-- Обижаешь, командир...
-- Я не обижаю -- просто остерегаю от ошибок. А то знаешь, у
людей частенько возникает такой соблазн -- дважды получить плату за одну и ту же
работу... Все, орлы, счастливо оставаться. От души надеюсь, что мы больше не
встретимся.
С этими словами барон двинулся было прочь, но в дверях замер и
простоял пару секунд как бы в нерешительности: для той работы, что предстояла
ему сейчас на верхнем этаже особняка, определенно требовалось собраться с духом.
ГЛАВА 47
Дело в том, что дом на Фонарной, 4, действительно был
конспиративной квартирой гондорской резидентуры, только вот настоящие ее
хозяева, два сержанта тайной стражи, никакого участия в описанных выше событиях
не принимали: все это время они провели в гостиной наверху -- спеленутые по
рукам и ногам и с кляпами во рту. Сержанты были захвачены врасплох в ходе
молниеносной операции, разработанной Ваддари с Тангорном и осуществленной ими
при участии налетчика по кличке Свинчатка, которому приспела пора срочно менять
умбарский климат. Третий подельник понадобился барону не только из-за своих
профессиональных навыков, но и затем, чтобы число похитителей Альгали совпало с
числом подлинных обитателей Фонарной, 4. А поскольку по ходу инсценировки один
из двух похитителей был "убит" Тангорном, то теперь расстаться с жизнью от удара
меча -- только уже взаправду -- предстояло одному из сержантов... "Воистину, Мир
есть Текст, -- подумал мельком барон, толкнув дверь гостинной, -- и никуда от
этого не деться".
-- Ну что, орелики, узнаете? -- Тангорн был теперь без маски,
и, пока он освобождал своих пленников от кляпов, те имели полную возможность
разглядеть его, сравнивая натуру с розыскными ориентировками; по тому, как
съежился один и окаменел лицом второй, было ясно: узнали и ничего хорошего для
себя не ждут. -- Потолкуем по душам, или сразу рубить вас на гуляш?
Тот, что поначалу съежился, разразился теперь бессвязными
проклятиями -- видно было, что он отчаянно пытается заглушить свой страх. А вот
второй, по всему видать, был крутым парнем: он глядел прямо и твердо, а потом
разлепил губы и как будто забил по шляпку:
-- Делай свое дело, гад! Только помни -- рано или поздно мы все
равно до тебя доберемся. И повесим за ноги, как и полагается с предателями...
-- Да, наверное, так оно и будет... со временем, -- пожал
плечами барон, извлекая из ножен меч (что ж, теперь выбор ясен). -- Вот только
тебя среди этих "мы" не будет, уж это я гарантирую.
С этими словами он вонзил клинок в грудь пленника и тут же
выдернул его обратно; брызнуло так, что просто прелесть... За эти годы "Третий
меч Гондора" искрошил в боях тьму народа, но никогда еще ему не доводилось
хладнокровно убивать безоружного и беспомощного человека, пусть даже и
смертельного врага; он ясно понимал, что делает еще один шаг за ту грань, откуда
не бывает возврата, но выбора уже не было. Единственное, что он себе позволил,
-- нанести удар точно в правую верхнюю часть груди: с такими ранениями иногда
выживают, и если парень крепко дружен с Удачей, то, может, и выкарабкается. Труп
как таковой барону был ни к чему -- однако рана должна быть настоящая, чтобы у
эльфов потом не возникло подозрения, что это все любительский спектакль.
Когда же он, сжимая окровавленный меч, обернулся ко второму
сержанту, тот судорожно заскреб по полу связанными ногами в тщетной попытке
отползти и, как выразился бы Свинчатка, "раскололся до самой жопы": а ведь
говорят, будто от перемены мест слагаемых сумма не меняется... Меняется, да еще
как! Тангорну пришлось даже прервать поток его откровений, ибо все эти сведения
о делах и делишках Приморской, 12, его сейчас не слишком интересовали.
-- Ладно. А как давно ваша резидентура начала
разрабатывать эльфийское подполье?
-- Я про такое даже и не слыхал. Может, другие...
-- Как это -- "не слыхал"? А эльфа-то тогда вы зачем похищали?
-- пришибленно озадачился тот.
-- Какого такого эльфа?
-- Ну, не эльфа -- человека из эльфийского подполья... которого
я только что выпустил из вашего подвала.
-- Я... я не понимаю! Мы и слыхом не слыхивали ни про каких
эльфов!
-- Ага! -- зловеще усмехнулся Тангорн. -- У меня, стало быть,
глюки... Или, может, его кто-то тайком подбросил к вам в подвал, а?
-- Послушайте, я рассказал все, что знаю, если я попадусь в
руки Марандила -- мне конец. Какой мне смысл врать?
-- Ну ладно, хватит мне вола крутить! Я, если хочешь знать, и
на вашу берлогу-то вышел, наблюдая за тем парнем из эльфийского подполья --
Альгали, младший секретарь МИДа. Так что я своими глазами видел, как двое
ребятишек в карнавальных костюмах угостили его какой-то отравой, а потом
заволокли в ваш особнячок. Ну, тут я и решил нанести визит... Или, может, тут
где-то прячутся за портьерами еще двое ваших, а?
-- Да нет же, клянусь вам чем угодно! Мы никого не похищали!..
-- Глаза у сержанта стали совершенно безумными -- было от чего.
-- Так... Похоже, я наконец-то наткнулся на нечто стоящее в той
груде объедков, что ты пытаешься мне скормить. Надо думать, это -- ваша основная
операция и ради ее прикрытия вы готовы пожертвовать чем угодно... Только я
теперь заинтересовался этой историей всерьез: не рассчитывай, что ты сумеешь
сдохнуть так же легко и быстро, как твой напарник! Знаешь, что я проделаю с
тобой для начала?..
Сержант относился к категории людей, у которых от страха голова
начинает варить куда лучше, чем в спокойном состоянии. Дабы избегнуть того
кошмара, который посулил ему барон, он молниеносно сочинил свою версию: мол, так
и так -- схватили младшего секретаря МИД Альгали, действуя по устному, не
оформленному документацией приказу Марандила... Тангорн уличал его в
расхождениях, тот тут же вносил в свое повествование соответствующие коррективы
-- и так до тех пор, пока история эта не обрела логическую стройность и должное
правдоподобие. А в действительности барон, искусно задавая наводящие вопросы,
попросту заставил сержанта выстроить ту самую легенду, которую сам же и
разработал в предшествующие дни...
Когда тот изложил все это на бумаге -- причем дважды, Тангорн
связал его по-новой, забрал жетоны обоих сержантов (разговорчивого, как
выяснилось, звали Араван, а крутого -- Моримир: снимая цепочку с его шеи, барон
прикоснулся к сонной артерии -- пульс, по крайней мере пока, прощупывается) и
покинул дом, провожаемый истошными воплями своего подневольного собеседника:
"Развяжи меня!! Дай мне уйти!!" Впрочем, попасть в руки своих корешей с
Приморской, 12, тому следовало, по замыслу Тангорна, чем позже, тем лучше: барон
не поленился отыскать постового полисмена (что в карнавальную ночь отнюдь не
просто) и довел до его сведения, что в доме на Фонарной, 4, приоткрыта дверь, а
изнутри доносятся крики о помощи: "На шутку вроде не похоже -- может, кто
хулиганит по пьяному делу?" Затем он запечатал в пакет, предназначенный для
передачи в Хармианскую слободу, показания Аравана вместе с его жетоном. Копию же
показаний завтра утром получит посол Воссоединенного Королевства: пускай-ка они
с Марандилом как следует поломают голову -- что бы это все значило: недоумение,
как всем известно, порождает бездействие...
На "Летучую рыбку" Тангорн возвратился, когда уже совсем
рассвело, и тут же заснул каменным сном. Дело сделано -- теперь осталось только
ждать: заброшенная наживка -- подлинное имя одного из главарей подполья -- столь
вкусна, что эльфы просто не могут проигнорировать встречу: они придут хотя бы
затем, чтобы его убрать... Надо думать, эльфийская проверка займет несколько
дней, так что в "Зеленой макрели" ему следует появиться лишь в следующую
пятницу, двадцатого; теперь у него вдосталь времени, чтобы продумать и беседу с
Эландаром, и прикрытие с путями отхода.
-- ...А беседовать он станет лишь с самим Эландаром -- шестерки
его, видите ли, не устраивают...
-- Вы сошли с ума! -- Взор Великого Магистра был ужасен. -- Он
не может знать этого имени, да и никто вне Лориена не может!
-- И тем не менее это так, мессир. Следует ли нам идти с ним на
контакт?
-- Разумеется. Только не вам, а мне самому -- дело слишком
серьезное. Либо у него в самом деле есть какая-то важная информация -- и тогда
надо ее добыть, либо он нас провоцирует -- и тогда необходимо его ликвидировать,
пока не поздно... Сколько времени понадобится вашей службе безопасности, чтобы
проверить эту странную историю с чудесным освобождением?
-- Думаю, четырех дней хватит, мессир. В принципе в эту пятницу
уже можно будет идти в "Зеленую макрель".
-- И еще одно. Этот Альгали... Он слышал имя, которое ему знать
не положено. Озаботьтесь, чтобы он его не разболтал -- никому и никогда.
-- Так точно, мессир. -- Шеф службы безопасности на секунду
отвел глаза в сторону. -- Если вы считаете это необходимым...
-- Да, считаю. Этот парень засвечен до кишок: за ним сейчас
начнут охоту и тайная стража, и ДСД, а мы не вправе подвергать риску все
подполье... Знаю, знаю, что вы сейчас подумали: "Кабы речь шла не о человеке, а
об эльфе, так ты небось рассудил бы по иному..." Верно?
-- Никак нет, мессир, -- деревянным голосом откликнулся тот. --
Безопасность Организации -- превыше всего, это азбука. Я лишь хотел напомнить,
что идти на связь с Тангорном должен именно Альгали и забирать пакет в
Хармианской слободе -- тоже он. Так что с этой акцией придется повременить
минимум до пятницы...
Да, с мимолетной гордостью подумал Великий Магистр, классно мы
их воспитали, и всего за каких-то два года. Произносишь магическую фразу: "Есть
такое слово -- надо", и никаких тебе вопросов; кто бы мог подумать, что все эти
гуманисты-свободолюбцы будут столь самозабвенно щелкать каблуками и брать под
козырек -- находя в том глубокий сакральный смысл, недоступный их слабым
цивильным мозгам... Впрочем, если вдуматься, этому Альгали еще повезло. Все
равно они -- покойники, все до единого, но только он умрет счастливым,
исполненным иллюзий и веры в светлое будущее, а тем перед смертью придется
полюбоваться на дело рук своих и понять, кому они на самом деле мостили
дорогу...
-- Бочка гною!!! С тех гондорских недоумков взятки гладки, но
вы-то куда глядели, Джакузи?!
Вице-директор по оперативной работе нечасто лицезрел шефа в
таком состоянии. Отчет о Тангорновом ночном налете на Фонарную, 4, довел
Альмандина до крайнего градуса ярости; да и новости о минас-тиритской ситуации,
только что сообщенные ему Димитриадисом, третьим вице-директором ДСД
(политическая разведка), тоже, видать, не улучшали настроения...
-- Вы хоть понимаете, что этот псих со своей вендеттой не
сегодня-завтра похоронит Марандила, а вместе с ним и всю операцию "Сирокко"?!
-- Боюсь, это никакая не вендетта, а Тангорн -- отнюдь не псих,
просто мы не в состоянии разгадать его план... Фантастика, но этот любитель
продолжает выигрывать кон за коном! В пору поверить, что ему помогают Высшие
Силы...
-- Ну ладно, хватит разводить мистику!.. Что там с капитаном?
-- Если барон хотел его сломать, это удалось в полной мере. А
письменные показания Аравана беднягу просто добили: клянется, что не отдавал
никакого приказа похитить Альгали и вообще ни сном ни духом...
Какой-то бред! Может, что-то прояснят показания самого этого
эльфинара, когда мы его разыщем...
-- Альгали оставьте в покое! -- бросил Альмандин. -- К
обеспечению безопасности вашего агента Марандила это не имеет отношения. Вам все
ясно?
-- Так точно! -- угрюмо глядя в стол, отвечал оперативник.
Опять он упирается лбом в ту же самую стену. Два года назад,
когда он положил на стол директора ДСД первые материалы по проэльфийским
организациям Умбара, ему было приказано немедля свернуть оперразработки по этому
направлению и законсервировать уже внедренную агентуру. С той поры он буквально
повсюду натыкается на следы этих конспиративных структур, будто на россыпи
мышиного помета в старом комоде, но всякий раз получает указание не лезть со
своим суконным сыщицким рылом в калашный ряд Высокой политики: "Это все по линии
Димитриадиса". Надо думать, шефа политической разведки в ту же самую пору и в
тех же примерно выражениях информировли, что "это все по линии Джакузи", однако
проверить эту догадку не представлялось возможным: приватные консультации между
двумя вице-директорами (равно как и любые такого рода контакты между
сотрудниками вне их служебной подчиненности) были категорически исключены
правилами Департамента -- это каралось как отступление от умберто...
"Ладно, -- решил он в какой-то момент с удивившим его самого чувством
облегчения, -- наверное, у Альмандина есть свои резоны, невидимые с моего уровня
информированности, -- тайный стратегический союз с эльфами против Гондора или
что-то вроде... В конце концов, я -- сыщик -- свою работу выполнил, а дальше
пускай думает руководство с аналитиками. Как говаривал незабвенный Жестянщик:
"Наше дело -- прокукарекать, а там хоть не рассветай"..."
-- Как вы полагаете, Джакузи, -- способен капитан продолжать
работу?
-- Он сейчас абсолютно деморализован; хнычет и умоляет, чтобы
ему позволили немедленно бежать -- как было когда-то уговорено...
-- Вот именно! -- Директор в раздражении прихлопнул ладонью
утреннюю шифровку из штаба Карнеро. -- Покрывать то, что творится в Барангарской
бухте, Марандилу и без того с каждым днем все труднее: подчиненные-то его не
слепые... -- "Подчиненные не слепые... Это не про меня ли с эльфами?" --
шевельнулось было в голове у Джакузи, но он поспешно шарахнулся от этой мысли.
-- А тут еще целая цепочка громких провалов с кучей трупов -- по милости этого
итилиенского авантюриста. Не сегодня-завтра с нашего капитана сорвут офицерские
шнуры и отдадут под суд... Короче говоря, немедля найдите Тангорна и изолируйте
его любой ценою -- любой, ясно? Сможете сделать это бескровно -- ради Бога, нет
-- ликвидируйте его к чертовой матери, и дело с концом! Теперь насчет гондорской
резидентуры. Способны ли мы в случае чего просто-напросто блокировать все их
каналы связи с Континентом -- любые связи? И продлить эту блокаду вплоть
до второй декады июля, когда начнется "Сирокко"?
-- Думаю, да. Мы перекроем сухопутные пути через Чевелгар, а
Макариони свяжется с береговой охраной, и они перейдут на усиленный вариант
несения службы.
-- Так. Теперь вот что: раз Тангорн все-таки в городе, то и
Мангуст, надо полагать, тоже тут как тут. По этой части -- есть что-нибудь
новое?
-- Как вам сказать... Появился один след, пока, правда, очень
смутный. Понимаете, мои люди несколько последних дней не спускали глаз с
Тангорновой подруги, Элвис. Так вот, обнаружилась довольно странная деталь;
вроде бы мелочь, но...
...Самые банальные меры -- такие, к примеру, как усиление
режима патрулирования, -- приводят иногда к совершенно нежданным результатам.
Проглядывая поутру двадцатого числа ежедневную сводку происшествий, Джакузи
наткнулся на рапорт береговой охраны: в ночь с девятнадцатого на двадцатое при
попытке войти в Хармианскую бухту была захвачена фелюга известного
контрабандиста Дядюшки Сарракеша "Летучая рыбка". Помимо самого шкипера, на
борту находился экипаж из двух человек; трюм фелюги был абсолютно пуст, так что
формальных оснований для ареста судна не имеется, к вечеру Сарракеша придется
отпустить. В рапорте, однако, было отмечено, что "Летучая рыбка" пыталась уйти
от пограничной галеры, двигаясь буквально впритирку с изобилующим мелями и
рифами побережьем Полуострова; возможно, заключали пограничники, на фелюге
имелся еще и пассажир, который, пользуясь темнотой, спрыгнул за борт и вплавь
достиг берега.
Трудно сказать, чем именно эта банальная портовая история
привлекла внимание вице-директора ДСД, скорее всего какое-то смутное
предчувствие... Дядюшка Сарракеш, насколько он помнил, связан с заморро
Хромого Виттано и специализируется на запрещенных законом поставках в Харад
стального оружия в обмен на орехи кола, ввоз которых, в свой черед, составляет
государственную монополию Республики. Кола -- штука весьма дорогая, и объем
возвратного контрабандного груза обыкновенно невелик (не более десятка зерновых
мешков), выкинуть его за борт, чуть только завоняло паленым, -- дело двух-трех
минут, так что пустота трюма "Летучей рыбки" ничуть не удивила вице-директора.
Странно другое: специально обученная полицейская собака действительно не учуяла
на судне свежего запаха колы; это заставило его со всем вниманием отнестись к
версии пограничников, что на самом деле единственным "грузом" фелюги был
неведомый пассажир. В обычное время все это было бы сущей ерундой -- но только
не сейчас, когда Департамент со всей тщательностью перекрывал возможные каналы
связи Приморской, 12, и разыскивал гондорских агентов-нелегалов из команды
Мангуста. Джакузи счел, что в этот критический для страны момент шутки
неуместны, и приказал подвергнуть захваченных контрабандистов активному допросу;
спустя пару часов один из "племянников" Сарракеша сломался и описал их ушедшего
вплавь пассажира, в коем Джакузи без труда узнал барона Тангорна.
Узнал -- и выругался, кратко, но смачно, "малым морским
загибом", поскольку понял: в обозримые сроки достать барона не представлятся
возможным. Сарракеш родом с Полуострова, и Тангорна он, вне всякого сомнения,
направил в один из тамошних горных поселков, к своей родне. Даже если точно
узнать, где укрылся барон (а это весьма проблематично), -- что в том проку?
Горцы все равно никогда в жизни не выдадут беглеца полиции. Закон гостеприимства
для жителей Полуострова свят и нерушим, торг с ними на этот предмет бесполезен;
ну а чтобы добыть Тангорна силой, парою жандармов не обойдешься -- тут
понадобится серьезная войсковая операция, которую, естестественно, никто не
санкционирует... Отправить в горы убийц-ниньокве? Как крайний вариант, конечно,
годится, но... Ладно: рискнем подождать, пока барон попытается вернуться на
Острова -- зачем-то ведь ему приспичило прошлой ночью, невзирая на очевидную
опасность, лезть на "Летучей рыбке" прямо в Хармианскую бухту: связь с
контрабандистами Виттано он временно потерял, так что водный путь в город для
него закрыт, а уж блокировать Длинную дамбу проще пареной репы.
-- Найдите мне все, что у нас есть по родственным и дружеским
связям Дядюшки Сарракеша, -- распорядился вице-директор, вызвав своего
референта. -- Вряд ли на него заведено отдельное досье, так что придется
прочесать все материалы по заморро Хромого Виттано. Теперь второе: кто у
нас нынче ведает агентурной работой среди горцев Полуострова -- Расшуа?..
ГЛАВА 48
Умбарский полуостров,
близ поселка Игуатальпа,
24 июня 3019 года
Ореховому дереву, в тени которого они устроили привал, было лет
двести -- никак не меньше; оно в одиночку держало своими корнями здоровенный
участок склона по-над тропою, что ведет из Игуатальпы к перевалу, и с работою
этой, похоже, справлялось превосходно: весенние дожди, небывало обильные в
нынешнем году, не оставили здесь ни оползней, ни свежих промоин. Ветерок
временами ерошил роскошную крону, и тогда солнечные блики начинали бесшумно
капать сквозь нее на желтовато-кремовую палую листву, скопившуюся у подножия
ствола меж основаниями могучих корней. Тангорн с наслаждением вытянулся на этом
дивном ложе (все ж таки для его раненой ноги здешние тропы не подарок),
откинулся на левый локоть и тут же ощутил под ним некое неудобство. Сучок?
Камешек? Пару секунд барон расслабленно решал дилемму: то ли разворошить этот
плотный эластичный ковер в поисках помехи, то ли плюнуть и сдвинуться самому
чуть правее: оглянулся, вздохнул и передвинулся сам -- нарушать здесь
что-нибудь, пусть даже такую неприметную малость, не хотелось.
Открывающаяся его глазам картина была исполнена удивительного
покоя: даже водопад Уруапан (триста футов овеществленной ярости речных богов,
пойманных в ловушку своими горными собратьями) казался отсюда просто шнуром
серебряного шитья, пущенным по темно-зеленому сукну лесистого склона. Чуть
правее, формируя центр композиции, высились над туманною бездной башни монастыря
Уатапао -- старинный подсвечник из темной меди, сплошь покрытый благородною
патиной плюща. "Интересная архитектура, -- думал Тангорн, -- все, что я в свое
время повидал в Кханде, выглядело совершенно иначе: впрочем, оно и
неудивительно: сам местный вариант хакимианской веры весьма отличен от кхандской
ортодоксии. Ну а по большому-то счету горцы как были, так и остались язычниками;
принятие ими два века назад хакимианства -- самой жесткой и фанатичной из
мировых религий -- было не более чем поводом лишний раз противопоставить себя
кисельно-веротерпимым жителям Островов, всем этим ничтожествам, которые обратили
свою жизнь в сплошное "купи-продай" и всегда предпочтут выгоду чести, а виру --
вендетте..." Тут неспешные раздумья барона были прерваны самым бесцеремонным
образом, ибо спутник его, успевший к тому времени опорожнить заплечный хурджин и
разложить прямо на нем, как на скатерти, неостывшие еще утренние хачапури и
бурдючок с вином, отложил вдруг кинжал, которым строгал на лепестки твердую,
завяленную до прозрачности красного витражного стекла бастурму, поднял голову и,
не отрывая взгляда от заворота тропы, привычным движением потянул к себе лежащий
чуть в сторонке арбалет.
Впрочем, на сей раз тревога оказалась ложной, и парою минут
спустя прохожий уже сидел, скрестив ноги, у их расстеленного хурджина и
произносил тост -- длинный и затейливый, как петли карабкающегося на заоблачную
кручу серпантина. "Родственник, -- был он кратко представлен Тангорну (тот лишь
плечами пожал: в этих горах все друг другу родственники -- а которые не
родственники, так свойственники или, в крайности, кумовья), -- из Ирапуато,
через долину". Затем горцы завели чинный разговор о видах на урожай кукурузы и о
способах закалки клинка, практикуемых кузнецами Игуатальпы и Ирапуато; барон же,
чье участие в застольной беседе все равно сводилось в основном к вежливым
улыбкам, принялся воздавать должное местному вину. Невероятно терпкое и густое,
оно таит в своей янтарной глубине мерцающие розоватые блики -- точь-в-точь
первый солнечный отсвет легший на влажную от росы стену из желтоватого
ракушечника.
Раньше Тангорн не понимал прелести этого напитка, что
неудивительно: тот совершенно не выносит транспортировки -- ни в бутылях, ни в
бочонках, и все, что продается внизу, не более чем подделка. Пить здешнее вино
можно только прямо на месте, в первые часы после того, как его зачерпнули
кувшином на бамбуковой ручке из пифоса, где оно выбродило, -- дальше оно
годится лишь утолять жажду. Сарракеш во время их вынужденного безделья на борту
"Летучей рыбки" с удовольствием просвещал барона по части местного виноделия:
как измельчают виноград в деревянном шнеке -- прямо вместе с кистью (отсюда и
берется необычная терпкость этих вин) -- и по желобкам сливают сок в закопанные
по садам пифосы, как потом впервые откупоривают пробку, аккуратно зацепив
ее сбоку длинным крючком и отвернувшись в сторону, чтобы вырывающийся из сосуда
густой и буйный винный дух -- джинн -- не ударил в лицо и не свел
человека с ума...
Впрочем, большая часть воспоминаний старого контрабандиста о
своем сельском житье-бытье не отличалась особой теплотой. То был весьма
специфический мир, где мужчины вечно настороже и не расстаются с оружием, а
одетые во все черное женщины обращены в безмолвные тени, всегда скользящие по
дальней от тебя стене: где крохотные окошки в толстенных стенах домов -- лишь
бойницы под арбалет, а главный продукт местной экономики -- трупы, образующиеся
в результате бесконечной бессмысленной вендетты: мир, где время остановилось, а
каждый твой шаг предрешен на десятилетия вперед. Нечего удивляться, что веселый
авантюрист Сарракеш (которого в ту пору звали совсем иначе) с самого детства
ощущал себя там инородным телом. А рядом между тем было море, открытое для всех
и уравнивающее всех... И теперь, когда он недрогнувшей рукою направлял фелюгу
наперерез взмыленным штормовым валам, рявкая на замешкавшуюся команду: "А ну,
шевелись!! Р-р-ракушки, зелень подкильная!.." -- всякому становилось ясно: вот
он, человек на своем месте.
Именно поэтому морской волк позволил себе категорически
упереться, когда Тангорну приспичило в город непременно к двадцатому числу:
-- И думать не моги! Сгорим как пить дать.
-- Мне завтра надо быть в городе.
-- Слушай, мил-человек, ты ведь меня подрядил не как
гондольера, чтобы прокатиться вечерком по Обводному каналу. Тебе нужен был
профессионал, верно? И если этот профессионал говорит: "Сегодня не пройти", --
значит, так оно и есть.
-- Я должен попасть в город, -- повторил барон, -- кровь из
носу!
-- Непременно попадешь -- прямиком на нары. Береговая охрана
два дня как перешла на усиленный вариант несения службы, ты понимаешь, нет?
Горло лагуны сейчас заткнуто так, что там даже дельфин не пронырнет
незамеченным. Надо выждать -- долго-то в таком режиме они и сами не
продержатся... хотя бы до начала той недели, чтоб по крайней мере луна пошла на
ущерб.
Некоторе время Тангорн обдумывал ситуацию.
-- Ладно. Если засыплемся -- чем это тебе грозит? Полгода
тюрьмы?
-- Тюрьма -- пустяки, главное -- конфискуют судно.
-- А сколько стоит твоя "Летучая рыбка"?
-- Да уж никак не меньше трех десятков дунганов.
-- Отлично. Я ее покупаю -- за полсотни. Идет?
-- Ты просто псих, -- безнадежно махнул рукою контрабандист.
-- Пусть так. Но монеты, которыми я плачу, чеканили не в
сумасшедшем доме.
А дальше все вышло в точности как предрекал Сарракеш. И когда в
полусотне саженей прямо по носу фелюги взметнулся пронизанный лунными бликами
фонтан -- это настигшая их галера дала предупредительный выстрел из катапульты,
-- шкипер, прищурясь, оценил дистанцию до кипящих по левому борту бурунов
("Летучая рыбка" пыталась в ту ночь, пользуясь своей ничтожною осадкой,
проскользнуть вдоль самого берега Полуострова -- по утыканным рифами
мелководьям, недоступным для боевых кораблей), обернулся к барону и скомандовал:
"Давай-ка за борт! До берега чуть больше кабельтова (3) -- не растаешь. В
поселке Игуатальпа отыщешь дом моего двоюродного брата Боташанеану -- там
отсидишься. Пятьдесят дунганов отдашь ему. Руби концы, торопыга..." "Ну и что,
интересно, я выгадал тогда, -- размышлял барон, -- сунувшись очертя голову в ту
авантюру? Верно говорят: "короче -- не значит быстрее"; все равно неделя
потеряна -- что так, что эдак... Ладно, все мы крепки задним умом..." Тут в
застольной (хотя правильнее, наверное, -- "захурджинной"?) беседе горцев всплыло
новое словечко -- "альгвасилы", и с этого момента он начал слушать более чем
внимательно.
Собственно, это не альгвасилы, а городские жандармы, и
командует ими не местный коррехидор, а собственный офицер. Девять человек --
офицер десятый, появились в Ирапуато позавчера. Якобы ловят знаменитого
разбойника Уанако, только делают это как-то странно: патрулей так и не выслали,
а все шляются по дворам и выспрашивают -- не встречал ли кто в поселке чужих? Да
кто ж им, островным шакалам, что-нибудь расскажет, даже ежели чего и впрямь
видал... А с другого конца, коли вдуматься, парней тоже можно понять: "борьбу с
разбойниками", как того требует начальство, изобразили -- и ладушки; они ж не по
уши деревянные -- за нищенское жалованье шастать по скалам и осыпям, подставляя
башку под арбалетный болт, пока их кореша спокойно обстригают караванщиков на
Длинной дамбе...
Когда гость отбыл, Тангорнов спутник (звали его Чекорелло, а уж
кем он там приходится Сарракешу, барон давно отчаялся понять) задумчиво заметил:
-- А ведь это тебя ловят.
-- Точно, -- кивнул Тангорн. -- Ты никак прикидываешь -- не
сдать ли меня в Ирапуато?
-- Ты что, схренел?! Мы ж с тобой ели один хлеб!.. --
Тут горец осекся, сообразив, но тона не поддержал. -- Знаешь, те, внизу, всегда
про нас говорят -- мы, дескать, тупые, шуток не понимаем. Может, оно и так: тут
люди продетые и за такую шуточку запросто могут перерезать горло... А потом, --
он вдруг расплылся в хитрой улыбке (точь-в-точь дедушка, посуливший внучатам
фокус с "отрыванием" большого пальца), -- за твою голову все равно никто не даст
пятидесяти дунганов, которые ты задолжал нашему семейству. Лучше уж я проведу
тебя до города, как уговорено, и честно получу эти денежки, верно?
-- Чистая правда. А задумался ты насчет обходных тропинок, нет?
-- Ну... В Ирапуато теперь не сунешься, придется кругалем...
-- Кругалем... Все серьезнее, чем тебе кажется. В Уахапане
появились эти странные коробейники -- вчетвером и увешанные оружием от головы до
пяток, а в Коалькоман на три недели раньше положенного заявился сборщик налогов
с альгвасилами. Теперь вот -- Ирапуато... И это мне очень не нравится.
-- Да-а, дела... Уахапан, Коалькоман, Ирапуато -- обложили со
всех сторон. Разве только...
-- Если ты про дорогу на Туанохато, -- отмахнулся барон. --
можешь не обольщаться: там, поди, уже объявился кто-нибудь еще -- вроде бродячих
циркачей, который развлекают публику, навскидку гася свечки из арбалета и
разрубая ятаганом подброшенную абрикосовую косточку. Но это-то как раз ладно --
хуже другое. Обложили -- тут ты прав -- со всех сторон, и только в наш
noceлок никто из них носа не кажет; с чего бы это, а?
-- Может, пока просто не добрались?
-- Отпадает. В этот самый Уахапан можно было добраться только
через Игуатальпу, нет? Ты лучше вот что скажи -- если бы такая команда
заявилась к нам в поселок, сумели бы они меня поймать?
-- Да ни в жисть! Ты ж нас озадачил на предмет прохожих,
следили как надо. Тут хоть сотню жандармов нагони -- я б все равно успел тебя
вывести из поселка задами и огородами. А там горы -- ищи-свищи... Ежели с
ищейками -- так на то есть табачок с перчиком...
-- Все верно. И они это понимают не хуже нас с тобой. Ну так
как?
-- Ты хочешь сказать... -- горец сузил глаза и стиснул рукоять
кинжала так, что костяшки пальцев побелели, -- ты хочешь сказать -- они
пронюхали, что ты в Игуатальпе?
-- Наверняка. Как -- сейчас уже не важно. Это первое. А второе,
что мне по-настоящему не нравится -- больно уж топорно они работают... Кажется,
что все эти "коробейники", "ловцы разбойников" и "сборщики налогов" сплели
вокруг нас нечто вроде затягивающегося невода. Но это только по виду невод: на
самом деле тут цепь загонщиков, которые шумом и воплями гонят зверя на
стрелков...
-- Что-то я не врубаюсь...
-- Это очень просто. Вот ты, к примеру, когда услыхал про
жандармов в Ирапуато, первым делом о чем подумал? Правильно -- про обходную
горную тропку. А теперь скажи -- много ли надо ума, чтобы посадить у той тропки
парочку арбалетчиков в маскировочных плащах?
Чекорелло долго молчал, а потом выдавил из себя сакраментальное
"Чего делать-то будем?" -- официально признав тем самым Тангорна за старшего.
-- Думать, -- пожал плечами барон. -- А главное -- не делать
резких движений, они ведь ждут от нас именно этого. Значит, Уахапан, Коалькоман,
Ирапуато -- все это не более чем "загонщики"; а теперь давай пораскинем мозгами
-- где они поставили настоящих "стрелков" и как мимо них проскользнуть...
"Итак, -- думал он, -- задача стандартная: я опять ловлю некого
барона Тангорна, шатена тридцати двух лет от роду и шести футов росту, который
-- в дополнение к совершенно неуместной для здешних краев нордической наружности
-- обзавелся недавно еще и особой приметой в виде легкой хромоты... Как ни
странно, задачка не так уж проста, как кажется. Где же я буду ставить на него
эту самую "стрелковую цепь"? Кстати, а что она собой представляет? Ну, с этим-то
как раз ясно: это -- оперативники, способные его опознать (и чтоб ни-ка-ких там
мордоворотов, увешанных оружием, на три полета стрелы вокруг). Барон наверняка
будет переодет и загримирован, так что даже для людей, помнящих его в лицо, это
непростая задача. Много ли наберется таких людей? Вряд ли больше дюжины, а
скорее всего человек семь-восемь -- как-никак четыре года прошло. Значит,
дюжина... Разбиваем их на четыре смены (больше шести часов кряду опознаватель
работать не способен -- "глаз замыливается")... М-да, негусто... Дробить эту
команду совершенно бессмысленно -- надо собрать их в единый кулак, в отряд
"стрелков"; о том, чтобы включить часть опознавателей в состав
отрядов-"загонщиков", не может быть и речи -- распылив людей, мы... Тьфу!!
Что-то я совсем поглупел!.. Какие, к чертям, опознаватели среди "загонщиков",
если те с Тангорном заведомо не встретятся -- не полный же он дурак... Да и
вообще этим отрядам знать суть операции ни к чему -- бродят себе по кустам,
хрустя ветками, и ладно... Значит, так: годных людей -- с гулькин хрен,
распылять их нельзя, и сконцентрировать их всех надо... Ну конечно же!.."
-- Нас будут ждать на Длинной дамбе -- ее и в самом деле никак
не минуешь, -- объявил он по прошествии получаса несколько даже припухшему от
непривычных умственных усилий Чекорелло. -- А пройдем мы вот как...
-- Ты рехнулся! -- только и смог ответить горец, выслушав
Тангорнов план.
-- Мне это говорили множество раз, -- развел руками барон, --
так что если я и вправду сумасшедший, то очень удачливый сумасшедший... Ну так
как -- идешь со мною? Имей в виду: долго уговаривать не стану -- одному-то мне
будет легче.
-- Все сходится, мессир. Люди с Приморской, 12. действительно
пытались его схватить и в "Морском коньке", и потом еще раз -- на площади
Кастамира. Оба раза он от них уходил. В "Коньке" -- четверо убитых, на Кастамира
-- трое заразившихся проказой; дороговато для прикрытия разовой дезинформации,
на мой вкус. Фонарная, 4, -- это действительно конспиративная квартира
гондорской тайной стражи, а он действительно совершил на нее налет: один из
сержантов--содержателей квартиры -- тяжело ранен мечом в грудь, рассказ Альгали
подтверждает лечащий врач. Жетон тайной стражи подлинный, почерк этого самого
Аравана полностью соответствует тому, которым он сейчас строчит объяснения в
полицейском управлении. А Альгали сейчас ищет вся гондорская резидентура --
носом землю роют... Словом, не похоже, чтобы это была подстава.
-- Почему же тогда он не появился двадцатого в "Зеленой
макрели"?
-- Возможно, засек у ресторана наших ребят из группы прикрытия
и резонно решил, что мы нарушаем условия соглашения. Но это в лучшем случае, а в
худшем -- до него все-таки добрались люди Арагорна... Будем надеяться на лучшее,
мессир, и ждать следующей пятницы, двадцать шестого. А прикрытие придется снять
-- иначе опять все сорвется.
-- Верно. Но покинуть "Зеленую макрель" своими ногами он не
должен...
ГЛАВА 49
Умбар, Приморская, 12.
25 июня 3019 года
Мангуст неспешною походкой шел по коридорам посольства.
Не крался вдоль стен стремительной невесомой тенью, а
именно шел -- так, что шаги его отзывались эхом по всем закоулкам спящего
здания, а настенные светильники с исправной периодичностью выхватывали из
полумрака черный парадный мундир с серебряными офицерскими шнурами по левому
плечу. Впрочем, Марандил почти сразу сообразил, что это все шутки неверного
света: на самом-то деле лейтенант был в партикулярном, а "серебро" на его плече
и груди -- просто пятна какой-то белесой плесени... Да нет, не плесень -- это же
самая натуральная изморозь!.. Изморозь на одежде -- откуда ей взяться?.. И в тот
же миг лица капитана коснулось слабое, но вполне отчетливое дуновение -- будто
ледяное дыхание склепа; язычки светильников при этом дружно кивнули, как бы
подтверждая: это не глюк, не надейся! Стены посольства, превращенного в
неприступную крепость, два кольца по-собачьи преданной охраны, ДСД с его
непревзойденной системой сыска -- все оказалось попусту...
Можно было физически ощутить смертный холод, которым так и
веяло от приближающейся фигуры -- и холод этот, намертво приморозив к полу
подошвы Марандиловых сапог, разом обратил панический вихрь его мыслей в
застывшее желе. "Ну вот и все. Ты ведь с самого начала знал, что кончится именно
этим... Получив показания Аравана, ты понял -- когда, а теперь вот узнал
-- как, только и всего..." Лейтенант меж тем прямо на глазах
перевоплощался в самого настоящего мангуста, который неспешно, чуть враскачку,
подбирается к кобре -- плоская треугольная морда с прижатыми ушками, сама чем-то
смахивающая на змеиную, рубиновые бусины глаз и ослепительно белые иглы зубов
под встопорщенными усами. А ведь кобра -- это он, Марандил... Старая измученная
кобра с обломанными ядовитыми зубами... Вот сейчас, прямо сейчас эти челюсти
сомкнутся на его горле, и ударит фонтанами кровь из порванных сонных артерий, и
захрустит ажурная кость шейных позвонков... Он попятился, тщетно заслоняясь
руками от надвигающегося кошмара, -- и вдруг грохнулся навзничь: зацепился
каблуком за задранный краешек ковровой дорожки.
Именно боль (в падении он сильно расшиб локоть) и выручила
капитана, вернув его к реальности. Ужас отчего-то поменял свою модальность -- из
парализующего сделался подстегивающим, и Марандил, мгновенно вскочив на ноги,
рванул прочь по полутемному коридору, да так, что пунктир настенных светильников
слился в огненную черту. Лестница... вниз... махом через перила -- на следующий
пролет... и еще раз... здесь же должен торчать охранник -- куда он подевался?..
коридор, ведущий к кабинету резидента... охрана, где же вся охрана, дьявол их
раздери?!. А за спиною шаги -- мерные, будто нарезающие на аккуратные ломтики
плотную и вязкую тишину коридора... А-а-а-а!!! -- да ведь это же тупик!.. куда,
куда теперь?.. в кабинет -- выбирать не из чего... ключ... в скважину не лезет,
сука!.. о кретин, это ж от сейфа... спокойнее, спокойнее... Ауле Великий, помоги
-- этот чертов замок и так-то вечно заедает... а шаги ближе и ближе -- как
ледяная капель на выбритую макушку... (кстати, интересно, а почему он не
переходит на бег? -- заткнись, идиотина, не каркай!)... спокойно...
поворачиваю... Все, порядок!!!
Ящерицею проскользнув в щель чуть приоткрывшейся двери
кабинета, он навалился на нее изнутри всем телом и успел запереться на ключ в
тот самый миг, когда шаги оборотня достигли порога. Зажигать внутри свет капитан
не стал -- не было сил; трясущийся и потный -- хоть выжимай, он уселся прямо на
паркет посреди комнаты, в обширном квадрате лунного света, перечеркнутом
решеткой оконного переплета. Странное дело: умом Марандил понимал, что кошмарный
преследователь никуда не делся, но здесь, сидя на этом серебристом коврике,
отчего-то ощущал себя в безопасности -- будто в детской игре, когда ты успел
прокричать: "Трик-трак, чур я в домике!" Он рассеянно вгляделся в рисунок лунных
теней на полу рядом с собою и тут только догадался поднять взор на само окно.
Поднял -- и едва не завыл от ужаса и отчаяния.
На карнизе, почти прижавшись лицом к стеклу, стоял человек, в
облике которого было нечто удивительно напоминающее гиену. Этому второму
оборотню явно ничего не стоило вышибить ногою оконный переплет и спрыгнуть в
комнату, однако он не двигался с места и лишь глядел на Марандила в упор
круглыми бледно фосфоресцирующими глазами... Сзади тем временем послышался
слабый металлический скрежет -- Мангуст уже занялся дверным запором. "Хорошо
хоть ключ остался в скважине", -- промелькнуло в голове капитана, и в ту же
секунду на дверь обрушился страшный удар. Рядом с замком возникло рваное
овальное отверстие дюймов шести в поперечнике, сквозь которое хлынула из
коридора струя тусклого света: струя эта, впрочем, почти мгновенно усохла до
нескольких лучиков -- дыру чем-то заткнули снаружи, -- а потом вдруг раздался
щелчок отпираемого замка, и дверь кабинета распахнулась настежь... Только тут
Марандил понял, что лейтенант просто прошиб ударом кулака дверную филенку,
просунул руку в дыру и спокойно повернул изнутри торчащий в скважине ключ.
Капитан метнулся было к подоконнику (человек-гиена с наружного карниза пугал его
меньше, чем Мангуст), и тогда из непроглядной тьмы по углам комнаты с бесшумной
грацией выскользнули еще двое -- он отчего-то сразу понял: волки.
Они выволокли его за ноги из-под стола, куда он пытался
забиться, и стояли теперь над добычей, ощеря клыки и обдавая капитана острым
запахом псины и жарким мясным дыханием, а он, осознав уже с полной
неотвратимостью, как предстоит ему сейчас расплатиться за свое предательство,
раздавленно скулил на полу, судорожно пытаясь прикрыть горло и пах... И вдруг
все это наваждение развеялось, повинуясь бесстрастному голосу Мангуста: "Капитан
Марандил, именем короля вы арестованы. Сержант, отберите у него оружие, жетон и
ключи от сейфа. В подвал его!"
Нет! Нет!! Не-е-ет!!! Это неправда, этого просто не может
быть... С кем угодно, но только не с ним -- капитаном тайной стражи Марандилом,
главою умбарской резидентуры!.. Но его уже волокут вниз по крутым выщербленным
ступенькам (ему вдруг со странной отчетливостыо припомнилось, что ступенек этих
ровно двадцать штук, а на четвертой снизу есть по центру здоровенная выбоина), а
потом, в подвале, единым махом вытряхивают из одежды и, голого, подвешивают за
связанные большие пальцы на крюк в потолочной балке... И тогда перед ним вновь
возникает лицо Мангуста -- глаза в глаза:
-- Твои шашни с умбарской секретной службой меня сейчас не
интересуют. Я хочу знать -- кто надоумил тебя навести на нашу группу эльфов,
стравив их подполье с тайной стражей Его Величества. На кого ты работаешь в
Минас-Тирите -- на людей Арвен? Что им известно о миссии Тангорна?
-- Я ничего не знаю, клянусь чем угодно! -- хрипит он, корчась
от боли в выдернутых суставах и отлично понимая, что это еще пока легкая
разминка. -- Я не отдавал никаких приказов о похищении этого Альгали -- Араван
либо рехнулся, либо работал от себя...
-- Приступайте, сержант... Так кто велел тебе засветить меня
эльфам?..
Они хорошо знают свое дело и очень точно дозируют боль, не
давая ему ускользнуть в настоящее беспамятство, и это длится долго, бесконечно
долго... А потом все кончилось: милость Валаров воистину беспредельна, и
ласковые ладони Вайры подхватывают его, унося в самое надежное из убежищ -- в
сумрачные покои Мандоса.
...Солнечный луч бил Марандилу прямо в глаза -- время близилось
к полудню. Он со стоном оторвал тяжеленную -- будто и не спал вовсе -- голову от
свернутого плаща, заменявшего ему подушку, тщетно пытаясь то ли проглотить, то
ли выплюнуть крик, что так и застрял в пересохшем горле. Привычно нашарил на
полу рядом с диваном недопитую бутылку рома и, выдернув зубами пробку, сделал
несколько крупных глотков. Вообще-то алкоголь ему уже не помогал -- чтобы
по-настоящему прийти в себя, требовалось нюхнуть кокнара: страх за эти дни
полностью выел резидента изнутри, оставив лишь жалкую сморщенную оболочку. За
ворота посольства капитан теперь не выходил вовсе, а спал только днем, не
раздеваясь: он отчего-то убедил себя, будто Мангуст явится за ним именно в
полночь -- как в преследовавших его кошмарах.
Кошмары эти были затейливы и разнообразны. Мангустова
спецкоманда то проскальзывала внутрь его кабинета тенями-ниньокве, то заявлялась
вполне натуральными призраками прямо из глубин большого настенного зеркала
кхандской работы (очнувшись в тот раз, он тут же разбил его вдребезги), а то
просто вламывалась в дверь, как обычный полицейский наряд -- при всех регалиях и
документах. Ярче всего ему запомнился тот сон, где на него напали четыре
огромных -- с кошку размером -- нетопыря. Неуязвимо-верткие, они гоняли капитана
по всему ночному зданию и со злобным писком хлестали его по голове своими
кожистыми крыльями, норовя добраться до глаз: ладони, которыми он прикрывал
лицо, и затылок с шеей были уже изорваны в кровавый фарш их мелкими острыми
клыками -- и лишь тогда последовала неизменная сюжетная развязка: "Капитан
Марандил, именем короля вы арестованы. Сержант, отберите у него оружие, жетон и
ключи от сейфа. В подвал его!"
-- Господин секретарь! Господин секретарь, очнитесь! -- Тут
только он сообразил, что проснулся не сам по себе -- в дверях кабинета
переминается вестовой. -- Вас срочно вызывает господин посол.
"Срочно вызывает" -- это что-то новенькое. Получив десять дней
назад в утренней почте пакет с показаниями Аравана, Чрезвычайный и полномочный
посол Воссоединенного Королевства сэр Элдред потребовал от резидента объяснений:
получив же вместо таковых жалобный лепет на тему "я не я и корова не моя", он
стал шарахаться от капитана как от зачумленного, демонстративно прервав с ним
всякие дела. Самый ужас состоял в том, что версия событий, продиктованная
Аравану Тангорном, оказалась столь убедительной, что Марандил усомнился в
собственном рассудке: а вдруг он и вправду отдал такой приказ -- находясь в
каком-то помрачении ума? Он утвердился в этом настолько, что ликвидировал
раненого Моримира ("А ну как тот, придя в себя, тоже подтвердит факт приказа на
похищение Альгали?"): ликвидировал второпях, оставив множество следов, и тем
самым отрезал себе всякие пути к отступлению. Марандил физически ощущал
удушливую пустоту, возникшую вокруг него в резидентуре: подчиненные -- все как
один -- избегали встречаться с ним взглядом, а в помещениях, куда он заходил,
тотчас замирали всякие разговоры. Умом он понимал, что самое время уходить в
бега, но оказаться в одиночку в городе боялся еще больше. Оставалось лишь
уповать на то, что ДСД доберется до Мангуста раньше, чем тот -- до него; в то,
что лейтенанта сумеет остановить его собственная охрана (та получила
соответствующий приказ), он уже не верил.
-- Что там за пожар? -- хмуро спросил он вестового, пытаясь
привести в порядок одежду, изрядно пожеванную после сна.
-- Труп там какой-то нашли -- говорят, по вашей части. Приметы
-- много мелких шрамиков на губах...
В кабинет посла Марандил почти вбежал -- и был тотчас аккуратно
взят под руки двумя занявшими позицию по бокам от двери оборванцами в
перемазанных грязью камзолах. Сэр Элдред стоял чуть поодаль; в его позе и
выражении лица причудливым образом смешивались оскорбленное аристократическое
высокомерие и служебное подобострастие -- чувствовалось, что его
превосходительство только что получил пресловутую скипидарную клизму ведра эдак
на три. В кресле же посла сидел, нога на ногу. Мангуст собственной персоной --
столь же чумазый, как и его подчиненные.
-- Капитан Марандил, именем короля вы арестованы. Сержант,
отберите у него оружие, жетон и ключи от сейфа. В подвал его! -- И, вставая,
бросил через плечо: -- А вам, господин посол, настоятельно рекомендую дать по
заднице мешалкой начальнику охраны. Вообще-то к вам сюда можно пробраться
минимум четырьмя способами, но чтоб даже входы в ливневую канализацию не были
забраны решетками... То есть такое раздолбайство просто в голове не
укладывается! Так что не удивляйтесь, ежели как-нибудь поутру обнаружите в
посольском саду цыганский табор, а в вестибюле -- пару дрыхнущих бродяг...
Нет! Нет!! Не-е-ет!!! Это неправда, этого просто не может
быть... С кем угодно, но только не с ним -- капитаном тайной стражи Марандилом,
главою умбарской резидентуры!.. Но его уже волокут вниз по крутым выщербленным
ступенькам (ему вдруг со странной отчетливостью припомнилось, что ступенек этих
ровно двадцать штук, а на четвертой снизу есть по центру здоровенная выбоина), а
потом, в подвале, единым махом вытряхивают из одежды и, голого, подвешивают за
связанные большие пальцы на крюк в потолочной балке... И тогда перед ним вновь
возникает лицо Мангуста -- глаза в глаза.
-- Твои шашни с умбарской секретной службой меня сейчас не
интересуют. Я хочу знать -- кто надоумил тебя навести на нашу группу эльфов,
стравив их подполье с тайной стражей Его Величества. На кого ты работаешь в
Минас-Тирите -- на людей Арвен? Что им известно о миссии Тангорна?
-- Я ничего не знаю, клянусь чем угодно! -- хрипит он,
корчась от боли в выдернутых суставах и отлично понимая, что это еще пока легкая
разминка. -- Я не отдавал никаких приказов о похищении этого Альгали -- Араван
либо рехнулся, либо работал от себя...
-- Приступайте, сержант... Так кто велел тебе засветить меня
эльфам?..
Они хорошо знают свое дело и очень точно дозируют боль, не
давая ему ускользнуть в настоящее беспамятство, и это длится долго, бесконечно
долго... А потом все кончилось: милость Валаров воистину беспредельна, и
ласковые ладони Вайры подхватывают его, унося в самое надежное из убежищ -- в
сумрачные покои Мандоса...
Как же -- "уносят"... Дожидайся!
-- ...И не надейся, паскудина, что ты сдохнешь раньше, чем
выложишь все! Так на кого из свиты Арвен ты работаешь? Как осуществляется связь?
Ничего не кончилось -- все только начиналось...
ГЛАВА 50
Умбар, Длинная дамба.
26 июня 3019 года
Умбарская Длинная дамба не значится среди двенадцати чудес
света -- как их перечислил некогда в своей "Всеобщей истории" Аш-Шарам, но это,
пожалуй, говорит лишь об особенностях личного вкуса великого вендотенийца: тот
отдал предпочтение не функциональным сооружениям (сколь угодно грандиозным), а
изысканным безделушкам вроде барад-дурского шпиля или Висячего храма в Мендоре.
Семисотсаженная насыпь, соединившая четыре века назад Полуостров с Островами,
исправно поражала воображение каждого прибывающего в Умбар: она была шире любой
из городских улиц и позволяла разминуться двум бактрианьим караванам.
Собственно, за этим ее и строили -- теперь купцам, возившим по Чевелгарскому
тракту товары с материка и на материк, не было нужды возиться с паромными
переправами. Не задаром, ясное дело: как утверждали злые языки, из тех
серебряных монет, что переплатили за эти четыре века в городскую казну
караванщики, можно было бы насыпать рядышком вторую такую же дамбу.
Перед массивным зданием таможни, высившимся у въезда на дамбу
со стороны Полуострова, раскинулся целый городок из пестрых шатров, палаток и
бамбуковых балаганчиков. Здесь купец, истомленный пятидневным переходом по
крутым серпантинам Чевелгарского тракта, имел все возможности потратить свои
денежки более приятным для себя способом, нежели в кабинете сборщика таможенных
пошлин. Стелющийся над мангалами сизоватый шашлычный чад -- едва ли не более
вкусный, чем сами шашлыки, девушки всех цветов кожи и телесных объемов,
ненавязчиво демонстрирующие свои прелести, прорицатели и маги, сулящие за
какую-то пикколу предсказать результат грядущей сделки, а за кастамирку -- раз и
навсегда стереть в порошок всех твоих конкурентов... Напористо взывали к
милосердию нищие, шныряли карманники, артистично завлекали в свою компанию лохов
шулера и наперсточники; тут же степенно вершили свой собственный рэкет
полицейские (место было хлебное -- чего там... Говорят, некий начинающий страж
порядка на полном серьезе подал своему начальнику такой вот рапорт: "Испытывая
крайнюю денежную нужду по случаю рождения третьего ребенка, прошу хотя бы
ненадолго перевести меня на Длинную дамбу"). Словом, эдакий Умбар в миниатюре --
во всей своей красе.
...Сегодня очередь двигалась совсем уж по-черепашьи. Мало того
что таможенные чиновники будто бы норовили заснуть на ходу (что не мешало им
неукоснительно совать носы в каждый тюк) -- так еще возник дополнительный затор
на самой дамбе, где строителям приспичило менять дорожную облицовку. Здоровенный
чернобородый караван-баши из Кханда уже понял: таможенники -- да порази их
Всемогущий трясучкой и гнойными язвами! -- промурыжили его столько времени, что
раньше обеда его бактрианам уже не попасть на Острова никакими силами -- а
значит, сегодняшний базарный день пошел ишаку под хвост. Ладно, чего теперь
дергаться и пускать дым из ушей... на все воля Всемогущего. Поручив
присматривать за животными и товаром своему помощнику, он, чтобы скоротать
время, решил прошвырнуться по палаточному городку.
Подзаправившись в одной из харчевен (лагман, три порции
превосходного шафранного плова и блюдо сладких пирожков с курагой), он двинулся
было назад, но застрял перед маленьким помостом, где призывно изгибалась
оливково-смуглая танцовщица, всю одежду которой составляли несколько
разлетающихся шелковых ленточек. Два горца с Полуострова так и пожирали ее
глазами -- начиная с двигающихся во вполне недвусмысленном ритме стройных бедер
и матово-лоснящегося живота; при этом они, разумеется, не забывали время от
времени сплевывать, как бы в крайнем омерзении ("Тьфу, и чего городские в том
находят? Ведь ни кожи в ней, ни рожи"), а также обмениваться между собою
прочувствованными обобщениями на предмет морального облика горожанок.
Караван-баши уже прикидывал -- почем ему встанет более тесное знакомство с
танцовщицей в ее палатке позади помоста, но тут принесла откуда-то нелегкая
хакимианского проповедника -- облаченную в полусгнившие лохмотья плешивую мумию
с горящими как уголья глазами, -- и тот с ходу обрушил шквал обличении на головы
распутников, "похотливо взирающих на непотребство, чинимое падшей сестрою
нашей". "Падшей сестре" все это было абсолютно по барабану, а вот караванщик
предпочел быстренько слинять в сторонку: ну его к Богу в рай, а то припечатает
еще, чего доброго, каким-нибудь кошмарным проклятием...
Бабу, однако, хотелось до невозможности: пять дней воздержания,
шутка ли... Впрочем -- какие наши годы! Он пошарил глазами вокруг себя, и --
нате вам, тут же, буквально в десятке шагов, обнаружил искомое. На первый взгляд
девка была неказиста -- худышка годков семнадцати, да еще и с украшением в виде
хорошо выдержанного, цветов побежалости, фингала под левым глазом, -- но кхандец
опытным взглядом оценил достоинства ее гибкой фигурки и едва только не
облизнулся в открытую: эт-то, ребята, что-то с чем-то! Ну а что до рожи, так ее,
как известно, в случ-чего можно и портянкой прикрыть.
-- Скучаем, подруга?
-- Отвали, -- равнодушно откликнулась та; голос был чуть
хрипловатый, но приятный. -- Ты ошибся, дядя, -- я не по этому делу.
-- Так уж и не по этому! Может, просто настоящей цены пока не
давали? Так тут все будет путем, не боись... -- И, хохотнув, сцапал ее за руку
-- вроде шутя, но хрен вырвешься.
Девушка ответила краткой тирадой, которая запросто могла бы
вогнать в краску пиратского боцмана, высвободила -- одним точным непринужденным
движением -- свою руку из лапищи караванщика и быстро отступила назад, в проулок
между залатанной палаткой и кривобоким балаганчиком из камышовых циновок;
вообще-то ничего хитрого тут нет -- просто вырываться надо строго в сторону
большого пальца схватившего тебя человека, концевой его фаланги, -- однако по
первому разу такое впечатляет и, как правило, наводит на верные выводы. Но
только не сейчас: раззадоренный караван-баши (это ж надо -- какая-то малолетняя
потаскушка будет корчить из себя недотрогу!) со всех ног ломанулся в проулок меж
палатками за ускользающей добычей...
Не прошло и полминуты, как кхандец появился обратно на площади.
Ступал он теперь очень осторожно, вроде как на цыпочках, и, тихонько мыча от
боли, прижимал к животу правую кисть, бережно прикрывая ее левой. Ну, мужик,
извиняй -- сам дурак, чего тут еще скажешь... Выбить из сустава большой палец
потянувшейся к тебе руки -- сущий пустяк для любого оперативника ДСД, даже для
зеленого новичка, а уж девушка-то была отнюдь не новичком. Чуть погодя Фей (под
этим именем ее знали товарищи по Департаменту) вернулась в "свой" сектор
площади, однако злосчастный караванщик навряд ли сейчас узнал бы ее, даже
столкнись они нос к носу: шлюха канула в небытие, и вместо нее возник
мальчишка-водонос, оборванный и чумазый, но безо всяких следов синяка под глазом
-- а ведь внимание наблюдателя обычно фиксируется именно на таких вот
"приметах"... Вернуться на свой пост она, надобно заметить, успела как раз
вовремя: слепой нищий, сидящий у самого въезда на дамбу, заунывно возопил
"Помогите кто чем может, люди добрые!" вместо всегдашнего своего "Люди добрые,
помогите кто чем может!" -- сигнал "Ко мне!"
Розыскную ориентировку ("Северянин, шатен шести футов росту,
глаза серые... тридцать два года, но выглядит моложе... прихрамывает на правую
ногу...") Фей, разумеется, помнила дословно, хотя в этот раз она была
задействована лишь в оперативном обеспечении, непосредственно подчиняясь одному
из опознавателей -- слепому нищему. О том, что нищим этим является сам первый
вице-директор ДСД собственной персоной, она, разумеется, даже не подозревала --
равно как и о том, что Джакузи был вчера предупрежден со всей серьезностью: если
его затея с облавной охотой на Тангорна не будет реализована в течение ближайших
суток, то отставкой без мундира ему не отделаться... Оглашая воздух своим
звонким "А вот кому воды, холодной воды со льдом!", девушка ловко ввинтилась в
толпу, пытаясь с ходу угадать, кто именно привлек к себе внимание ее командира.
На дамбу как раз въезжал воз с мешками, судя по всему --
кукуруза; пару мулов вел в поводу высокий худощавый горец лет двадцати
восьми--тридцати, и зазор между его малиновой феской и дорожной брусчаткой
составлял в аккурат требуемые шесть футов. Что же до остального... Даже если
забыть о хромоте (каковая в действительности могла быть точно такой же
"отвлекалочкой", как и ее давешний синяк), то уж глаза-то его были ну никак не
серыми. Мешки... мешки -- это серьезно, и как раз по этой причине тут барону
ничего не светит. Проскочить дамбу в какой-нибудь винной бочке или ковровом тюке
-- ход напрашивающийся; он настолько заезжен, банален и многократно обсмеян, что
именно своей опереточностью может соблазнить склонного к парадоксальным решениям
Тангорна. Оттого-то таможенники и работают сегодня с предельным тщанием (среди
них запущен слух: на дамбе, дабы пресечь всяческое мздоимство, работают
инкогнито специальные ревизоры из Казначейства), а все повозки селян -- те из-за
дорожного ремонта движутся совершенно по-черепашьи -- успевает незаметно
обследовать специально обученная собака.
Поставив, таким образом, крест и на мешках, и на их хозяине.
Фей скользнула цепким взглядом по вклинившемуся в очередь ("А ну, поберегись!..
Осади в сторону -- плетки захотел?!") наряду конных жандармов с их уловом --
шестерыми скованными попарно арестантами-горцами, -- и, убедившись, что тут
полный порядок, перевела взор дальше... Так вот оно что!..
Богомольцы-хакимиане, возвращающиеся в город после
Шавар-Шавана -- традиционного трехнедельного паломничества в одно из
своих горных святилищ. Человек тридцать, лица в знак смирения закрыты капюшонами
власяниц, чуть не половину составляют припадочные и увечные -- в том числе и
хромые... Воистину идеальная маска; даже если удастся опознать барона (что
практически нереально), как извлечь его из толпы паломников? Силой -- отдав
соответствующий приказ бригаде "дорожных ремонтников"? Да тут заварится такая
каша, что и подумать страшно, а завтра в городе вообще может дойти до всеобщей
резни между хакимианами и аританами... Выманить его на обочину? Но как?.. За
этими размышлениями она едва не пропустила момент, когда "ее" слепец встал,
уступая свое -- весьма кормное -- местечко другому члену гильдии нищих, и, стуча
палкою по дорожным плитам, двинулся вслед за паломниками: это означало, что он
опознал Тангорна с полной уверенностью.
Несколькими мгновениями спустя Фей из водоноса обратилась в
поводыря. На некотором отдалении за ними следовали два горца -- те самые, что
вместе с незадачливым караван-баши глазели на танцовщицу (одним из них был
Расшуа -- резидент ДСД на Полуострове), а еще дальше -- странноватая компания из
двух полууголовного вида щеголей и зачуханного таможенного чиновника; наступил
обеденный перерыв и у бригады ремонтников -- они тоже гуськом потянулись к
городу. Засада на дамбе свою задачу выполнила: старый конь -- Джакузи -- борозды
не попортил...
-- Он молодец, девочка. Задумано было превосходно, я ему
аплодирую... Это ведь, если по-честному, чистое везение, что я сумел его
расколоть -- а остальные-то наши и вовсе лопухнулись. Жаль, он играет не в нашей
команде...
В голосе вице-директора по оперативной работе звучала почти что
нежность; что ж, победа располагает и к великодушию, и к самокритичности. Тут в
его памяти вдруг всплыл столик кафе на площади Кастамира, вкус нурнонского,
выпитого ими тогда за успех гондольера, и свой собственный вердикт: "Он всего
лишь любитель -- хотя и блестящий, и удачливый; ему повезет раз, повезет другой,
но на третий он таки свернет себе шею..." Что ж, вот он и наступил -- тот самый
"третий раз": ни одному человеку не может везти до бесконечности.
-- А как вы сумели узнать его под капюшоном?
-- Под капюшоном?.. А, так ты небось решила -- он один из
паломников?
-- Простите?...
-- Конечно, нет. Он -- арестант, правый в первой паре. Лицо
замотано окровавленной тряпкой, а хромают они все: кандалы -- это тебе не фунт
изюма...
-- Но жандармы...
-- Жандармы -- самые что ни на есть настоящие. А он --
действительно арестант, в том-то и весь смысл! Отличное решение, по-настоящему
изящное... Ты, главное, не останавливайся и не открывай рот, а то люди
оборачиваются. Учись, девочка, пока еще живы мастера... Я не про себя -- про
него.
Сайт создан в системе
uCoz